Интервью с Юрием Гордоном
«Главное, чего мне хотелось бы добиться от каждого нового проекта, это удивление. Причем сначала я хочу удивиться сам».
Художник, дизайнер, иллюстратор, типограф, гравер, основатель дизайн-студии Letterhead, занимающейся разработкой шрифтов, брендингом, визуальными коммуникациями, графическим дизайном.
Юрия Гордона отличает необычайная широта диапазона — он делает текстовые, акцидентные, сверхакцидентные шрифты, леттеринг, каллиграфию, шрифтовые иллюстрации, муви-титры, разрабатывает программы для работы со шрифтом, создает визуальную поэзию, собственные книги и арт-проекты.
Юрий Гордон — один из инициаторов введения графического символа российского рубля, создатель литературных карт, блогер и философ, автор исследования «Книга про буквы от Аа до Яя» (2006), которой зачитываются не только профессионалы.
Художник и текст
Я себя позиционирую как художник, работающий с текстом. Это гораздо шире, чем шрифт. Все мои проекты связаны с типографикой, связаны с буквами, но ничто не определяется только шрифтами.
Сила слова
То, чем я занимаюсь в типографике, — это развитие собственного литературного языка. Каждый следующий шрифт — некое высказывание, попытка расширить возможности высказывания для самого себя и для всех, кто потом этим будет пользоваться.
Очень сильно сознаю, как мало исследовано взаимодействие между набранным, написанным, прочитанным и услышанным. Вкус текста, что происходит с человеком читающим, как он взаимодействует с текстом — вот то, чем я каждый день занимаюсь.
Шрифт и интерпретация
Существуют высказывания, сделанные при помощи шрифта. Я специально прочел Пруста в трех разных изданиях (они были все набраны разными шрифтами) и смотрел, что со мной происходит в этот момент. Это были три разных Пруста.
Невеселая жизнь кириллицы
Взаимоотношения с кириллицей… сложные. Может быть, лучше было бы заниматься латиницей — проще и веселее. Кириллица — развивающаяся письменность, но ее ареал сужается. Это связано с тем, что кириллица поставляет миру значительно меньше новых смыслов, чем страны латиницы. Надо делать вещи, которых никто не делает.
Книга и движение
Книга для меня как кино. У каждой книги есть свой сюжет, своя динамика, свое внутреннее пространство. Если говорить о графической книге, то это другое пространство. Она совершенно иным способом взаимодействует с читателем — читатель становится зрителем.
Литературная карта
Литературная карта — это не постер, не плакат, не афиша. Это книга, развернутая в один лист. Сначала — как цельный графический объект, который виден издалека. Но подойдя ближе, человек не может не начать читать, а начиная читать, оказывается внутри сюжета, который я ему задал. И тут, я надеюсь, тот связный рассказ, который есть в каждой из моих литературных карт, воздействует на него не отдельными кусочками, а всем вместе — человек прочитывает книгу, висящую на стене…
Литературная карта Венеции
Каждая следующая моя работа — обязательно эксперимент. Для карты Венеции я целый год делал шрифт Acqua Aldina, который растворяется в воде. От венецианской антиквы он доходит до кириллической скорописи, оставаясь при этом самим собой.
Художник и удивление
Я совершенно точно знаю, что я именно художник, у меня точно прописан сюжет, чем занимается дизайнер и чем занимается художник. То, чем занимаюсь я, — чисто художественная работа.
Главное, чего мне хотелось бы добиться от каждого нового проекта, это удивление. Причем сначала я хочу удивиться сам.
Совриск
Мне не хотелось бы заниматься тем, что называется сейчас «совриск», т. е. жестким провоцированием. Мне кажется, что есть масса других способов взаимодействия — не менее интересных, но значительно более тонких и глубоких.
Мандельштам
Мой ориентир — Мандельштам, который обошелся без авангардного напора, при этом, как художник, как человек, который что‑то придумал новое, он сделал больше, чем авангардисты.
Задачи художника
Я никогда не хочу сделать ничего модного, но время от времени то, что я делаю, становится модным.
Действовать, пока можно действовать. Я чувствую себя частью культуры, и пока я могу что‑то в это дело привносить, пока я вижу, что-то, что я делаю, что‑то значит, надо делать.
«Я никогда не хочу сделать ничего модного, но время от времени то, что я делаю становится модным».
