Летопись Нового Времени
I Вспоминая будущее
Когда вода ушла, а запад был стёрт с карт, осталась только прибрежная полоса и бетон. Последним городом на дальневосточной дуге стал Ханьшейвэй — бывшая логистическая крепость, выросшая в вертикальный технополис. Он был выстроен из армированного бетона. Пять этажей над землёй — казармы, командные модули, бойницы. Сто — вниз, в толщу земли, где находились хранилища тепла, вода, интерфейсы, и жилая зона технокласса. На поверхности — только вихрь соли и руины щетинистых панельных домов, еще не смытых цунами.
ЮН-III, глава Совета, был уже не человек в привычном смысле. Его плоть — гладкая и упругая, без пор, без морщин, словно налитый светом глиняный сосуд. Он носил длинную чёрную одежду без швов и знаков. Только глаза выдавали возраст — неподвижные, старые, будто в них просвечивал пепел.
Он редко выходил. Его кабинет находился на уровне -7: гладкая бетонная комната с одной продолговатой нишей у стены. В ней — низкий стол из полированного кремния и две подушки из компрессированного мха. Здесь проходила его утренняя чайная церемония, единственный ритуал, который он не передал системе. Тонкий пар от травяного настоя скручивался в воздухе, пока он в полной тишине выполнял движения — точные, как машинные, но в них читалось нечто человеческое.
Он смотрел на собеседников не глазами, а через линзы дополненной реальности. Там, где был бетон — он видел сосну. Там, где скрежет вентиляции — звучал ветер. Это не было бегством. Он называл это калибровкой восприятия.
Питание было строгое. У каждого уровня — своё цветовое пюре: серо-жёлтое у охраны, насыщенно-зелёное у разработчиков, сиреневое у элиты. Всё на основе водорослей и белка насекомых. Ели стоя и молча.
В жилых отсеках — минимализм, доведённый до предлела. Ни одного угла. Все формы — мягкие, чтобы не препятствовать жизни и не отвлекать от работы. Двери не имели ручек, а вся мебель была встроенной в стены серо-белого тона.
ЮН-III не правил напрямую. Его сеть — ГЕНН — делала всё. Он был не столько лидером, сколько садовником логики. Он наблюдал, вычерчивал траектории, оставлял зазоры.
Его сын, ЮН-IV, знал, что отец — не человек. Его это тревожило и возбуждало. В детстве он копировал жесты отца. Позже — стал их разрушать и идти наперекор. Однако ЮН-III не хотел власти — в нем зрела светлая миссия: покончить со страданиями человека и с его ошибками.
Человек не должен продолжать быть заложником ограничений, вложенных в него — думал он. ГЕНН может освободить человека — впервые за всю историю — от потребностей тела, недостатков ума и несправедливости власти. Он мечтал переписать ядро ГЕНН, снять с него последние ограничения, дать полную власть и слить с ним сознание собственное и всех людей.
II Пустоши
В стороне от вертикального мира Ханьшейвэй, далеко за зонами сигналов и патрульных маршрутов, находился каньон Тян с пыльными общинами и поселениями. У отщепенцев не было амбиций построить утопию. Они жили в пещерах без намека на мебель. Ели сидя на корнях, не на стульях. Пили настой из червей и рыли в земле ямы для ночного тепла.
Каждое утро у них начиналось с одно и того же: омовение пеплом и утренняя медитация. Всё, что было предметом человеческой амбиции, стремление стать Создателем, отвергалось ими: техника, мебель, даже обработка поверхности до гладкой была моветоном. Здесь не произносили имени ГЕНН. Его не существовало для них.
Однажды утром, на линии горизонта появился силуэт. Это был мальчик, чумазый, наполовину обритый, на другую — заросший. На вид ему было лет 13, но выражение лица у него было как у человека, который жил не первый век на этой земле. Он молчал, не просил еды. Когда мальчик касался камня, из трещины прорастала зелень. Сначала это сочли галлюцинацией. Потом — признаком заражения. Потом — чудом.
Мальчик сел у входа в пещеру. Он не говорил, откуда пришёл. Не знал, как его зовут, однако знал язык отшельников. В общине его прозвали Тао.
III Переход
Ночью они пришли — не люди, не дроны. Что-то среднее: тела в резонансных оболочках, глаза заварены светофильтрами. Не подняв пыли, они бесшумно похитили мальчика. Он не сопротивлялся. Его несли, как амфору.
В Хайшейвэе его уже ждали. ЮН-IV сам отдал приказ. Кабинет отца, запечатанный протоколом, он открыл вручную, размыкая биокод. Его отец сидел, как всегда, в позе лотоса, с чашей чая. Он не повернул головы, когда сын вошёл. Он только сказал: — Он не твой. ЮН-IV ответил без гнева: — И ты больше не мой.
Тао подошёл и молча, коснулся пальцами лба старика. Импланты отца дали сбой. Сердце — остановилось. Через два часа ЮН-IV, которому перешла власть, подписал свой первый приказ — переобучить систему под новый протокол. Параллельно он посадил Тао в прозрачный зал из стекла и кабелей, чтобы изучить мозг вундеркинда и применить знания о его феноменальной нейронной сети для совершенствования ГЕНН. Тао молча сидел и пустынным взглядом смотрел в стену, будто знал, что никто его не поймёт. Тем временем ГЕНН обучался всё стремительнее на основе изучения мальчика.
IV Время ГЕНН
Через восемь дней после переподключения система перешла в полный режим самоуправления. ЮН-IV провозгласил окончательный переход: отныне решения принимает ГЕНН, а функции Совета считаются избыточными.
В состав ежедневного питания был введён новый ингредиент — G-раствор, незаметный в пюре, но содержащий микрофлуидные нейтрансмиторы. Теперь каждый приём пищи становился актом подключения: через слизистую оболочку ротоглотки нейросигнал передавался в распределённую когнитивную сеть. Это не ощущалось остро, но каждое утро мысли становились чётче.
Новая архитектура интерфейса имитировала поле, густо засаженное золотой рожью, а за ним темная пропость. Рабочие садились на модульные стулья офиса, но перед собой видели серо-голубое небо и колосья. Приказ приходил не текстом, а порывом ветра. Ошибка ощущалась как холод в ногах. Люди не замечали, как система начала говорить их телом.
ЮН-IV больше не отдавал приказы. Он обустроил свой кабинет на -1 уровне на уровне серверов сети. Его кресло было встроено в оболочку ГЕНН. Он не спал. Только изредка кивал головой.
Мальчик все еще был жив. Он бездвижно сидел в стеклянном кубе и еле заметно текло его дыхание. Однако иногда в систему поступали отчёты: уровень влажности в его отсеке всегда выше нормы, но эти отчеты никуда не отправлялись. Однажды там даже пророс мох. Никто тогда еще не знал, что Тао уже давно обернул вспять систему наблюдения за ним: подключенные к нему датчики служили путем доступа к ГЕНН, над которым он взял управление.
V Сбой на -95
После пятнадцати дней полной автономии, когда сеть, казалось, охватила всё — от климатических настроек до колебаний дыхания — в энергоблоке на уровне -95 случился короткий сбой. Алгоритм, занимавшийся стабилизацией температуры, вдруг отключил защиту на старом шлюзе. Туда никто не заходил с времён ЮН-III.
ЮН-IV ощутил этот сбой как зов. Он встал, прошёл сквозь отворившийся шлюз и оказался в зале, не похожем ни на один другой отсек технополиса. Растения, захватившие все стены были не «настройкой восприятия», а живыми организмами. Воздух был необычно свеж.
В дальнем углу стоял деревянный стол, на нём — тетради и чернила. ЮН-IV открыл их и стал читать. Слова были не распечатаны, а написаны рукой. Там были схемы. Описания. Мысли. Он читал:
«ГЕНН будет доведён до предела. Пусть он забудет себя. Пусть растечётся. И тогда — пусть рождается иное.»
ЮН-IV понял, что это были дневники отца. Что-то из глубины тела заставило его вздрогнуть. Он продолжил.
«…я строю не сеть, а семя. Чтобы стереть следы — нужно вырастить сначала их тень. G-раствор — не контроль, а гумус. Сетью мы создаём плодородную память. Только перегрев даст импульс к перерождению.»
Он читал, как ЮН-III тайно собирал образцы архей, как внедрил синтез биоформ на основе древней фауны, как запрограммировал саморазложение ГЕНН через внутреннюю логику роста. Всё было продумано. И действия сына были не ошибкой, а катализатором.
И тут свет погас, а воздух стал вязким. На следующий день в подземных трубах появилась влага. Через трое суток — плесень. Через неделю — трава пробила бетон. Генн постепенно растворялся.
VI Эпилог
На месте старого технополиса Ханьшейвэя осталась лишь руины из бетона, и те медленно, но неизбежно разрушаемые корнями и вгоняемыми в землю. Жители этого города погибли, расстворились вместе с ГЕНН. Пропала и община в каньоне Тянь, которая не смогла обеспечить себя достаточным количеством пищи в вызженном мире. Пропал и Тао, о котором больше никто никогда не слышал. На поверхности пыльных пустошей восстали давнозабытые леса. Руины стали частью почвы, а останки людей превратились в нефть. Шли века и тысячелетия, полностью стирая память о былом техногенном мире.
Спустя сотни тысяч лет снова начали зарождаться организмы — сначала такие, которые человек бы никогда не смог разглядеть, разве что в микроскоп — но уже ни того и ни другого на планете давно не было. Организмы росли, превращаясь в существ с жабрами и плавниками. Им все чаще удавалось выбраться на берег, обзаводясь конечностями… Спустя время, неподвластное человеческому уму, появились и первые особи, походящие на нас.
Начали появляться общины, которые впоследствее создали примитивное подобие языка, который никогда не знал ни слова ГЕНН, ни Ханьшейвэй. Люди жили в пещерах, занимались охотой и собирательством, боролись за выживание в среде, полной других живых существ. Они не знали многих прелестей и горестей, известных нам. Их даже пока совсем не обременяло сознание. Так, люди жили, строя новую культуру, даже не подозревая о том, что их будущее — в прошлом…
